... Он любит парк в искусственном свете фонарей. Он любит неестественную тишину пустых в этот час аллей. Он обожает свое величественное одиночество и... мерно покачивающуюся под ним деревянную качельку-лошадку. В голове нет никаких особых мыслей, только глухое раздражение - из-за чего, он не помнит толком, но даже наблюдение за толкущимися в электрическом свете мошками не помогает изгнать негатив.
И больше всего он очень, очень надеется, что на эту площадку и в этот час никто не заявится...

Мунстоун уж было начал подумывать о том, чтобы цапнуть какую-нибудь мошку. Хм... Просто так... Это был, наверное, инстинкт какой-то, не иначе. Поэтому, покачиваясь на качельке, он пристально следил за небольшим облачком из каких-то толкунчиков, раздраженно подергивая ухом: хотелось отвлечься от мрачных мыслей, хотя бы на истребление мошкары.
Внезапно, его ноздрей коснулся запах, от которого хвост сам по себе встал дыбом: отчетливо пахнуло псом и Киган тихонько зашипел, приподнимая верхнюю губу, отчего стали видны немного удлиненные клыки в верхней челюсти. Он был зол в первую очередь на себя: как можно быть таким беспечным, чтобы подпустить чужака настолько близко к себе?
Алые глаза полыхнули, отражая свет фонарей, хвост раздраженно ходил из стороны в сторону: псы не были природными врагами саблезубым, но в этом чужаке ощущалось нечто большее, чем животный дух, то, что раздражает и пугает зверей, какое-то сверхъестественное начало и, не понимая, что же именно раздражает его в этом незнакомце, Мунстоун злился все больше, но молчал, пытаясь оценить потенциал и опасность странного парня, откровенно разглядывал его, казалось вот-вот и даже спину изогнет, так он в этот момент был похож на обычного кота.

Мунстоуну захотелось одновременно засмеяться и зашипеть еще громче. "Он что, типа того, как бы вроде, вызов мне бросает? Так я же не собака... Нахрена на меня пялиться?" Но азарт уже проснулся где-то на задворках кошачьей души и парень продолжал не мигая смотреть на чужака, зрачки его глаз сейчас были настолько расширенными, что практически скрыли под собой алую радужку.
"Ух ты... зубки..."
Какая-то умильная ярость нарастала в районе солнечного сплетения, почти мешая дышать: это что ж ты, гаденыш, мерятся со мной длиной клыков вздумал? Что дальше? Когти, а может кое-что еще?
Но, почему-то было чувство, что если он что-то скажет, тогда поезд, уже и так сходящий с рельсов, будет не остановить и Мунстоун упрямо молчал. Хотя плотно прижатые к голове уши, низкое утробное, едва слышное, рычание и нервно подрагивающий хвост, в котором каждая шерстинка стояла дыбом, говорили без слов сами за себя.

"Совсем помешались на японском фольклоре. Это что ж мне теперь прикажете подгибать пальчики, скакать и някать?"
Мунстоун деланно удивился и огляделся, изображая крайнее удивление:
- Это ты мне сейчас сказал? Я конечно не знаю, кем тебе приходится этот самый Нэкосан, но мы-то с тобой уж точно не знакомы. А чего смотрю? Я, знаешь ли, сегодня в музее днем был, так вот, видел там чучело собаки, думаю, не ты ли это случайно? Уж очень похож. Подрабатываешь, дааа?
Плотину прорвало, но ушастому было уже как-то плевать. В драку он лезть не собирался, а молоть языком и сам был горазд, поэтому саблезубый внутренне подобрался, продолжая наблюдать за незнакомцем: а ну как решит по тыкве надавать? Тогда нужно будет делать ноги, а для этого быть наготове не помешает.

Мунстоун демонстративно зевнул: бла-бла-бла....
Как говорится, не бойся собаки брехливой, бойся молчаливой. Зооморф лениво махнул хвостом и встал с качели. Приблизился к незнакомцу, оставаясь все же в недосягаемости для его рук, немного склонившись вперед, словно хотел разглядеть его получше, деланно разочарованным тоном протянул:
- Что ты бормоооочешь, а? Ты сам себя слышишь, несчастный? Какие грибочки по такой жарище-то? Солнца нет, а все равно, жарко, как в коптильне. Сам же первый пасть открыл - с каким-то своим старым дружком спутал, что ли? Зрение село,  нюх затупился? Че нюхаем, или уже колемся? Ты ваще, какого среди ночи в парке делаешь? Все драгдилеры спят давно сном покойника. Так что, вали и ты спать. Или... Ха... Пометь площадочку, вдруг я тебя испугаюсь и еще, чего доброго, зауважаю даже...
Подтвердив свои слова громким фырканьем, дернул хвостом из стороны в сторону, однако уши оставались развернутыми к противнику, показывая внутренне напряжение. Тем не менее, Мунстоун независимо развернулся и потопал с игровой площадки, от греха подальше: кто знает, может он бешеный и кусается...